| РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ:
John Piter Granger (Джон Питер Грейнджер)— 44 y.o. — отец, маггл, стоматолог частной клиники в Лондоне, окончил Гарвардский университет, где и познакомился со своей женой.
Jean Amelia Granger(Джин Амелия Грейнджер) — 44 y.o. — мать, маггл, стоматолог частной клиники в Лондоне, окончила Гарварский университет.
Оба родителя были подвержены стиранию памяти и не помнят о существовании своей дочери
ИНФОРМАЦИЯ О ПЕРСОНАЖЕ:
- Тише. Ты снова кричала во сне – сонные покрасневшие глаза Рона смотрят на нее из полумрака знакомой безопасной комнаты, пока в голове крошится иллюзия ужаса пережитых когда-то дней. В ушах все еще стоит истерический сумасшедший хохот Беллатрис, выводящей на предплечье клеймо позора и узнаваемости – muggleborn, под аккомпанемент боли и ужаса, волочащихся по пятам на протяжении несчетного количества дней. Эти кошмары стали рутиной – воспоминания минувших дней, истории, которые не расскажешь за чашечкой английского чая.
– Все хорошо, иди спать – побелевшие пальцы крепко сжимают влажные мятые простыни, пока взгляд провожает сутулую родную фигуру. Сгорбленные плечи и осунувшийся вид – вот и все, что осталось от былой отваги и уверенности в победе. Они больше не герои, не победители в великой войне. Нет. Всего лишь неудачники, утратившие любовь, веру и десятки друзей, покоящихся под бетонными холодными плитами на окраинах густого мрачного леса. Сны – воспоминания, вырывающиеся из под контроля железной воли, стоит только уставшей чугунной голове, коснуться мягкости безопасной подушки. « - Пойдем, Гарри. Нам нельзя тут больше оставаться, это не безопасно. – Исчерченная временем и непогодой могильная плита и непролитые слезы одинокого сына, в двух огромных изумрудах глаз – минутное воспоминание из другой жизни, когда пальцы крепко цеплялись за черную куртку, пахнущую родным и безопасным другом. Тогда они оба были против всего мира, верящие в свою правоту и возможность изменить все. Друзья, поклявшиеся друг другу в верности и искренности, обещавшие защищать до последнего. Она не смогла сдержать свое обещание, не уберегла самое ценное, отдав вместе с родной жизнью частичку себя, потеряв Гермиону Грейнджер в собственном мире.»
Рассвет растекается за окном ржавыми оттенками бронзы, опаляя потрескавшуюся белую краску на подоконнике кляксами яркой краски, напоминая о десятках таких же грязных холодных пробуждений в гнетущей тишине огромного безымянного леса, укрывающего их от преследований и гонений. Гермиона трет покрасневшие от усталости глаза и медленно шлепает босыми ногами по холодному паркету, цепляясь глазами за пробуждающийся за окном город, снова и снова напоминая себе, что она больше не спит. В голове копошатся мысли и обрывки истории, гонимые в закоулки памяти практичностью Грейнджер, твердо верящей, что сегодня у нее нет права на слезы и воспоминания, несущие в себе разрушение личности и боль утраты. Она больше не в лесу. Не несет на плечах непосильную ношу ответственности, не разделимую с другими. Их жизнь разделилась на две эпохи, окрашенные одинаковыми оттенками алого и черного, разводами крови и мрака, сгущающегося над не покрытыми головами угрозой. Но она не одна. И каждый день их оппозиция крепнет, набирая обороты с помощью непрекращающейся работы десятка таких же верящих в лучшее будущее идеалистов, как и она. «- Фред, покажи мне этих милых пушистиков – Гермиона саркастически улыбается счастливой малышке Джинни, несущейся со всех ног к широкой металлической клетке с десятком забавных разноцветных созданий, издающих странные пищащие звуки. «-Ребенок» - проносится в голове шустрая мысль, пока шоколадные глаза шарят по высоким стеллажам с разнообразными вредилками братьев Уизли. Рон и Гарри с восторгом рассматривают какие-то порошки под уговоры Джорджа попробовать что-то из предложенного на себе ( К слову, Гермиона уверенна, что один из них не устоит перед искушением, зная наверняка, что близнец выкинет какой-то фортель). Она нервно стучит ногой, ожидая своей очереди в выборе магазина, уверенная, что в книжном найдется что-нибудь интересное и для ее вкуса, но как можно устоять перед уговорами рыжеволосых ураганов и милым взглядом дорогого Гарри?»
В коридорах скрипят половицы под тяжестью человеческих тел. Дом пробуждается с рассветом, после сумбурного короткого сна, скорее отдыха для тела, чем покоя для души. Тихое ворчание Рональда вызывает на губах полуулыбку – напоминание, как раньше они собирались в солнечной огненной гостиной факультета, поправляя воротнички накрахмаленных рубашек, перед тем, как выйти на завтрак. Школьные годы записаны на обычной бумаге в клетку, выведены аккуратным почерком девочки – отличницы, которая сдала свои позиции, уступив место этой, другой Гермионе, порой перелистывающей страницы, вспоминая чудесные дни своей юности, когда мысли были заняты одной проблемой – быть лучшей в пестрой компании таких же студентов, отличающихся от нее только кровью. Толика магии течет в каждом из них, им даровали магию с детства, обещали волшебство и чары, впитываемые с материнским молоком в кровь, когда сама она, не имеющая ничего кроме детских грез, внезапно очутилась в чужой галактике, наполненной чудесами и страхами, нарисованными в детских маггловских сказках. « - Гермиона, милая, пора идти в школу – мама улыбается, собирая со стола тарелки, пока Гермиона доедает последний блинчик, слизывая с кончиков пальцев остатки кленового сиропа. Отец уже ждет в прихожей, нервно барабаня пальцами по дверному косяку – спешит на работу, у него в девять уже прием – а она снова зачиталась, погрязнув в мире бумаги и печатного текста. В голове умещается так много нового и интересного – тексты и цифры, новые слова из других языков – стоит только найти подходящие книги и открывается целая планета, такая неизведанная и новая. Мама надеется, что когда –то ее маленькая кучерявая девочка пойдет по стопам родителей, выбрав будущее в стоматологии, но разве можно остановиться на чем-то одном, ограничив себя теснотой узкой специальности? Она мечтает об истории и иностранных языках, цепляется мыслями за точную и упрямую математику, позволяя себе задумываться над нейрохирургией. Это всего лишь одиннадцатый день рождения, впереди так много лет и столько информации, жаждущей, чтобы ее узнали.
Все развалилось на части как карточный домик, когда на тонкой балке кухонного окна появилась серая сипуха, с привязанным к лапке конвертом –« шутка или подарок на день рождения?» - неуверенные детские руки тянутся за письмом, пока родители о чем-то тихо переговариваются за дверью.
– Мам? – Гермиона не понимает. Глаза хаотично бегают по красивым витиеватым буквам, выведенным изумрудными чернилами, но они не складываются в слова. Какая-то странная шутка? – Наверное, мои глупые одноклассники снова решили меня разыграть – на лице непробиваемая маска, пока в душе нарастает горечь обиды и горячие слезы, так и просятся вырваться наружу, солеными потоками орошая мягкие щеки. Тогда она еще не знала, не верила, что сказка скоро станет реальностью, унося ее на красивом алом экспрессе в мир, наполненный чудесами. В мир, изменящим ее жизнь навсегда. »
Пальцы непроизвольно тянут рукава кофты вниз, скрывая под плотной тканью изувеченное когда-то предплечье. Молли улыбается, щебеча в своей обычной манере что-то о пользе завтрака и ужасном виде Гермионы, который необходимо исправить, пока она не стала похожа на ходячий труп. Губы растягиваются в благодарной улыбке, машинальная вежливость, акт благодарности за заботу и нежность, не увядшие после стольких утрат и потерь, опавших на хрупкие материнские плечи женщины, в уголках глаз которой засели глубокие морщины скорби.
– Спасибо, миссис Уизли, я обязательно буду есть, но можно мне пока чашечку кофе? – кухня наполняется какофонией звуков и голосов. Тихое бурчание сонного Невилла, переговоры Артура и Ремуса – такая привычная и родная обстановка, обманчивый уют за хрупкой иллюзией которого кроется постоянная настороженность и готовность оборонятся. Новый день несет за собой гонения и убийства, зачищенность мира магии от тех, чья кровь и способности были поставлены под сомнения самопровозглашенным Министром Магии, полукровкой, не способным когда-то в прошлом остановиться. Он верит в свою неприкосновенность и абсолютную власть. Она верит в их победу над диктатурой и светлое будущее для тех, чьи жизни и семьи сейчас под угрозой искоренения. Грязная кровь. Осквернители магии. Так их теперь называют. Заголовки газет каждое утро пестрят новостями о новых поимках, снова и снова Рита Скитер печатает свои грязные статьи, восхваляя новое правление, новый лад, укоренившийся на территории магической Британии.
Все они – вне закона.
Разыскиваемые.
Преступники.
Опасность для общества. « Гермиона затягивает непослушние волосы в тугой конский хвост и принимает боевую стойку. – Давай, Ремус, научи меня – глаза блестят маниакальной жаждой отмщения и преданности своему делу. Подушечки пальцев скользят по живому напоминанию, выгравированному на ее теле умелыми руками сумасшедшей фанатички, умертвившей десятки невинных душ. Сегодня ей исполнилось двадцать и она снова прячется в тренировочном зале от сладких улыбок Молли и Артура, желающих ей счастья и светлого будущего, от чего в голове вскипает котел негодования и стыда за свои не подобающие эмоции. – Гермиона, мы уже второй час тренируемся, отдохни – Ремус примирительно вскидывает вверх руки, с закатанными рукавами привычной клетчатой рубашки, вызывая стон возмущения и повиновения. Пора остановиться. Выдохнуть. Дать милой миссис Уизли возможность выплеснуть себя в готовке и маленьком «празднике» в честь их умницы с копной кучерявых волос, выжимающей из себя улыбки и тщетно пытающейся быть счастливой. Она убегает от проблем общения, прячась за постоянной работой над газетой, в компании такой же молчаливой и сосредоточенной Джинни, снова и снова достающей из пачки сигарету. Бежит от себя, когда берет непосильное количество новоприбывших под свою опеку, обещая, что они не пройдут через ее страхи, через ее неуверенность и огорчения.»
- Ты не сможешь выжить, если будешь бросаться с головой в омут – Лаванда смотрит на нее, непроницаемым синим взглядом двух океаном, чуть склонив голову к плечу. Две противоположности, взращенные под куполом одного факультета, под девизом одной идеи. Одни цели, разные методы и взгляды, абсолютные разности характеров. Гермиона вздыхает, механически запуская в волосы ладонь ( привычка старого друга, внезапно перенятая после долгих лет, проведенных рядом) и пожимает плечами, понимая, что уперлась в непробиваемую броню упертости и всеобъемлющей злости. – Ладно, пожалуй, тебе лучше и правда заниматься с Ремусом – она проиграла этот бой. Проиграла в упрямости, но не в вере в их дело, в их цели и результат.
| |
